Психологическая поддержка ребенка с особенностями психофизического развития в семье

Главными целями в работе с семьёй, находящейся в трудной жизненной ситуации, являются поддержка и укрепление семьи как социального института, адаптация всех членов семьи к новым социально-психологическим условиям и их реабилитация.

Социально-психологическая поддержка семьи ребёнка с ограниченными возможностями представляет собой комплекс мер по её социальному обеспечению и социальному обслуживанию. Социально-психологическая помощь ориентирована не только на решение многочисленных проблем семьи, но и на восстановление, укрепление и развитие её внутреннего потенциала для выполнения общественно значимых функций семьи.

Социально-психологическая помощь семье:

Образовательная: обучение; воспитание

Психологическая: эмоциональная поддержка; психологическая коррекция;

Посредническая: активизация информирование; координация поддерживающих систем; социальное адвокатирование.

Образовательная помощь направлена на повышение адаптивных возможностей индивида через обучение (формирование новых знаний, умений, навыков) и воспитание (изменение ценностей, установок). Этот вид помощи непосредственно не решает проблем восстановления психических функций личности, но через передачу информации, определённой суммы знаний и формирование конкретных умений педагог пытается добиться изменений в поведении ребёнка.

Методы оказания образовательной помощи:

1. методы формирования сознания. Социальное сознание личности определяет мотивации воспитания, обучения, совместной игровой и трудовой деятельности. Целесообразно раскрыть перспективы повышения социального статуса в результате активного участи в каждой конкретной деятельности;

2. методы формирования образа действия в сферах жизни, имеющих социальную окраску;

3. метод социального научения: личностно-деятельностная актуализация элементов культуры, принадлежащих социуму; овладение ими в процессе общения и труда;

4. методы включения личности в коллективную деятельность;

5. методы закрепления положительного опыта совместной игровой, трудовой и учебной деятельности, т.е. методы педагогической коррекции, характеризующей выделением недостатков в деятельности, поведении ребёнка, а вместе с тем и сильных его сторон, опираясь на которые ребёнок может преодолеть эти недостатки.

Поскольку круг знаний и умений, необходимых для реабилитации семьи, достаточно широк, в тех случаях, когда педагог не может быть прямым источником знаний, его задача, прибегая к посреднической помощи, привлекать другие источники необходимой информации.

Посредническая помощь включает несколько направлений:

– активизацию поддерживающих систем, как формальных (специальные службы и учреждения), так и неформальных, в которые входят люди из ближайшего окружения. Классический пример активизации поддерживающих систем–содействие организации групп взаимопомощи;

– координацию всех специалистов в решении проблем воспитания, обучения детей с ограниченными возможностями здоровья;

– социальное адвокатирование – защиту прав семьи и ребёнка в широкой социальной среде, от официального уровня до кругов неформального общения.

При решении вопросов семьи ребёнка с ограниченными возможностями здоровья педагог использует следующие организационно-содержательные формы работы:

психолого-педагогическое просвещение родителей с цель повышения их педагогической и психологической компетенции и культуры;
организацию конкретной помощи: материальной, педагогической, психологической, юридической и др.;
организацию отдыха детей, проведение семейных праздников, привлечение к деятельности учреждений социального обслуживания;
диагностику семейных дисфункций;
психодиагностику супружеских взаимоотношений;
семейную психотерапию;
социальный патронат семьи;
тренинги
консультирование и др.

Все эти формы социально-психологической работы с семьёй ребёнка с ограниченными возможностями здоровья можно разделить на:

экстренные, направленные на выживание семьи (экстренная помощь, срочная социальная помощь, др.)
стабилизирующие, направленные на поддержание стабильности семьи, нормализацию отношений между супругами, между родителями и детьми, взаимоотношений всех членов семьи с окружающими;
развивающие, направленные на социальное развитие семьи и её членов.

Таким образом, при оказании социально-психологической помощи семье ребёнка с ограниченными возможностями здоровья необходимо повышать адаптационные возможности семьи и каждого её члена
привлекая насколько это возможно, внешние ресурсы, а главное - активизируя внутренние ресурсы семьи. При этом необходимо помнить, что разрешение семейных проблем - это прежде всего выбор ответственного поведения самих членов семьи. Без их волевого усилия и настойчивости самая эффективная социальная технология не принесёт успеха.

Некоторые правила семьи:

1. Больше дружелюбия к детям. Где наши улыбки, поцелуи, признания в любви?

2. Не отказывать в ласке: брать на ручки, бросать на две минуты все дела, чтобы обнять.

3. Больше общения, меньше быта. Стараться оставлять дела на детский сон. В выходной – один делает дела, если нельзя отложить, значит второй играет с детьми.

4. Меньше придираться к неудачам, больше хвалить за успехи. Сделать акцент на позитиве: молодец, что помог, помыл, уступил, убрал за собой.

5. Искусство не заметить плохое. Дать шанс постепенно самому измениться, самому научиться.

6. Не повышать голос. Дети – это цветы. У тебя эмоции? Отойди в сторону, успокойся, подыши ровно. Ты же любишь их, а они тебя. Мы семья. Давай найдем общий язык и сохраним гармонию.

7. Максимум свободы детям. Если в четыре года нельзя плеваться и сосать язык, то когда можно?

8. Что действительно плохо? — агрессия (битье, укусы, крик друг на друга) — непослушание во время опасной ситуации. Все остальное – можно.

Помните, что детское непослушание всегда имеет психологические мотивы:
Нарочитое непослушание означает, что ребёнок хочет быть в центре внимания;
Проказы свидетельствуют о том, что ребёнок жаждет эмоциональных впечатлений: упрямство – свидетельство желания быть независимым; агрессия – ребёнок ищет способ самозащиты; суета, беготня – ребёнок даёт выход энергии.

Работа с семьёй связана с решением социально-психологических и личностных проблем семьи. Содержание психологической помощи заключается в обеспечении эмоциональной смысловой поддержки человеку и сообществу в трудных ситуациях, возникающих в ходе их личного и социального бытия. Социальная помощь понимается как содействие личности в семье в трудной жизненной ситуации, а психологическая помощь - как установление благоприятных внутрисемейных отношений во благо детей.

Педагог действует как практический психолог, поскольку содержание и методы его деятельности направлены на решение практических проблем жизнедеятельности семьи. Он стремится понять каждого члена семьи и семьи в целом, обратившиеся к нему за помощью, помогает осознать её собственное положение, сильные и слабые стороны, чтобы решить стоящие перед ней проблемы. Педагог выступает активной стороной, организующей, удерживающей и развивающей контакты, развивает мотивацию социально направленной деятельности семьи, обогащает самодеятельность личности, корректирует поведение, проводит социально-психологическую работу.

Психологическая помощь направлена на регуляцию эмоционального состояния индивида или группы, обратившихся за помощью, на профилактику возможных психологических затруднений, коррекцию сложившихся неблагоприятных психологических состояний.

Методы оказания психологической помощи подразделяются на индивидуальные и групповые. Среди них:

методы психодиагностики, решающие многочисленные задачи изучения социально-психологических характеристик личности, педагогических коллективов, воспитательных взаимоотношений среди родителей;
психологическая консультация, которая имеет огромное значение во всей структуре оказания социально-психологической помощи: это взаимодействие между двумя и ли несколькими взрослыми, в ходе которого опредёлённые специальные знания консультанта используются для оказания помощи консультируемому в решении текущих проблем или при подготовке к предстоящим действиям;
методы психологической адаптации включают реципиентов в социальную деятельность, развивают самооценку, помогают приспосабливаться к изменяющимся условиям жизни;
социально-психологический тренинг и аутотренинг способствуют формированию социальных качеств личности, отношений и приёмов деятельности. Психологический тренинг представляет собой сочетание многих приёмов индивидуальной и групповой работы, нацеленных на формирование новых психологических умений и навыков;
методы коррекции поведения, мотивации, общения, самооценки: реципиент осознаёт недостатки в структуре своей личности. Вырабатывает новые модели поведения и упражняется в их применении с последующим обобщением и переносом социально-психических образований в новые условия своей жизнедеятельности;
методы психотерапии ориентированы на психологические преобразования в структуре целостной личности. В социальной работе они применяются в форме тренингов, игр, погружения, отличаются системностью, силой воздействия.

При решении вопросов семьи ребёнка с ограниченными возможностями здоровья педагог использует следующие организационно-содержательные формы работы: психолого-педагогическое просвещение родителей с цель повышения их педагогической и психологической компетенции и культуры;

организацию конкретной помощи: материальной, педагогической, психологической, юридической и др.;
организацию отдыха детей, проведение семейных праздников, привлечение к деятельности учреждений социального обслуживания;
диагностику семейных дисфункций;
психодиагностику супружеских взаимоотношений;
семейную психотерапию;
социальный патронат семьи;
тренинги
консультирование и др.

экстренные, направленные на выживание семьи (экстренная помощь, срочная социальная помощь, др.)
стабилизирующие, направленные на поддержание стабильности семьи, нормализацию отношений между супругами, между родителями и детьми, взаимоотношений всех членов семьи с окружающими;
развивающие, направленные на социальное развитие семьи и её членов.

При организации и оказании социально-психологической помощи семье ребёнка с ограниченными возможностями здоровья необходимо учитывать не только объективные факторы (отсутствие материальных ресурсов, недоступность необходимых услуг и т.д.), но и субъективные: низкая реабилитационная культура семьи, деструктивное отношение к ребёнку и т.п.Таким образом, при оказании социально-психологической помощи семье ребёнка с ограниченными возможностями здоровья необходимо повышать адаптационные возможности семьи и каждого её члена привлекая насколько это возможно, внешние ресурсы, а главное - активизируя внутренние ресурсы семьи. При этом необходимо помнить, что разрешение семейных проблем - это прежде всего выбор ответственного поведения самих членов семьи. Без их волевого усилия и настойчивости самая эффективная социальная технология не принесёт успеха.

В настоящее время перед психологической наукой и практикой стоит серьезная проблема качественного и эффективного оказания психологической помощи семьям, воспитывающим детей с особенностями психофизического развития. Подавляющее большинство исследований указывает, появление в семье ребенка с ОПФР влечет за собой травматизацию и развитие множественных кризисов у всех членов семьи. Следует подчеркнуть, что травматизация отмечается и у ближайшего окружения семьи, бабушек, дедушек, дядей, тетей и других родственников. В эпицентр травматического события оказывается втянутым значительное число людей, что отражается не только на их психологическом самочувствии, но и на функционировании их в социальной среде. Улучшение самочувствия членов семьи значительно снижает риск возникновения многих патогенных симптомов у детей с ОПФР и способствует их динамичному развитию.

В психологическом портрете членов семьи происходят существенные трансформации, наблюдаются эмоционально-когнитивные и поведенческие характеристики травмированных родителей детей с ОПФР:

Возрастает общая напряженность, которая часто выражается в появлении особой формы фрустрации – глобальной семейной неудовлетворенности (Э.Г. Эйдемиллер, В. Юстицкис, 1999), которая проявляется в том, что родитель не может удовлетворить в семье свои базовые и наиболее значимые потребности: потребности в безопасности, привязанности, любви, признании, эмоциональной поддержке.

Находящийся в состоянии кризиса родитель сосредоточен, как правило, на своих переживаниях, они становятся доминирующим фактом жизни, через призму которых воспринимается все происходящее вокруг. Переживание травмы особенно в остром периоде является процессом постоянным: человек ежеминутно ощущает боль, однако интенсивность переживания боли может колебаться.

Фокусировка на своих переживаниях нередко приводит к лабильной эмоциональной дистанции между членами семьи, которая выражается в том, что травмированные родители склонны к частым изменениям социальной дистанции: от близости до полного отчуждения, особенно остро ощущается в момент пиковых переживаний.

В функциональных семьях в периоды пиковых переживаний члены семьи эмоционально сближаются с тем, чтобы выказать поддержку друг другу, однако эта поддержка является также дополнительным болезненным фактором: люди видят, как страдают их значимые близкие и их страдания от этого усиливаются. Тогда наступает период увеличения дистанции, при котором травма переживается в одиночестве. Ответственность за состояние близкого, желание не причинять ему дополнительную боль способствует увеличению периода дистанцирования.

В дисфункциональных семьях в периоды пиковых переживаний одного из членов семьи, другие члены семьи могут вести себя отчужденно, в то время как нуждающийся в поддержке родитель склонен демонстрировать реакции приближения, затем роли могут меняться.

Период одиночества при переживании травмы в дисфункциональных семьях воспринимается как очень продолжительный, а любое сокращение эмоциональной дистанции выражается в конфликтных и агрессивных формах взаимодействия, при которых другие члены семьи сигнализируют друг другу о том, что они нуждаются в поддержке. Вместе с тем, лабильность эмоциональной дистанции нередко создает ощущение нестабильности отношений. Потребность в безопасности, которая основывается на ощущении стабильности, не может быть удовлетворена ввиду постоянно меняющейся эмоциональной дистанции. Чувство безопасности не может быть достигнуто при отсутствии внутренней опоры и тогда эту опору не могут компенсировать отношения с другим, даже самым близким человеком, родитель может только сам выстроить ее.

На чувство безопасности и связанное с ним ощущение стабильности оказывают существенное влияние родительские страхи перед ухудшением состояния ребенка. Родитель нередко действует, сообразуя свое поведение с возможным неблагоприятным прогнозом развития ребенка и стремясь психологически подготовиться к нему. Однако стремление подготовить себя часто не озвучивается членами семьи, но способствует эмоциональному дистанцированию и возрастанию семейной тревоги, что является существенным показателем глобальной семейной неудовлетворенности.

Невозможность удовлетворить базовые потребности в семейных отношениях, также следующая за этим глобальная семейная неудовлетворенность создают благоприятную почву для возрастания конфликтности в семейных отношениях, а также для психологического и реального бегства из семьи.

Экзистенциальная фрустрация – это ощущение прерванного бытия, невозможность его реализации. Данный термин впервые употребил В. Франкл, который понимал под экзистенциальной фрустрацией невозможность реализации человеком потребности в стремлении к смыслу, утрата смысла и невозможность обрести его вновь.

В современной психологии нет однозначного определения понятия «смысл жизни», хотя значительная часть психологических концепций обращается к этому феномену. Исходя из представлений о смысле жизни, экзистенциальная фрустрация представляет собой отказ от признания собственных возможностей и капитуляцию перед бытием. Отказ от признания собственных возможностей представляет собой отказ от поиска новых ценностей и значений, которые заключают в себе потенциал развития. Капитуляция перед бытием является символом небытия, символом духовной смерти, признанием собственной беспомощности перед разрастающейся пустотой. Пустота является показателем феномена, который В. Франкл назвал экзистенциальным вакуумом. Экзистенциальный вакуум, как представляется есть утрата смысла, а точнее отказ от него, выражается в переживании человеком собственного существования как состояния «оторванности» от прошлого, «потерянности» настоящего и «недосягаемости» будущего: ощущение утерянного рая и невозможности вернуть его. В результате возникает тоска по невозможности реализовать собственный глубинный потенциал: жить чужой жизнью, сопровождающаяся глубоким ощущением когнитивной и эмоциональной зависимости от других. Экзистенциальный вакуум в реальной жизни проявляется тоской, скукой, апатией.

Экзистенциальная фрустрация и экзистенциальный вакуум, переживаемые в семьях детей с ОПФР, выражается прежде всего, в том, что родители отказывают себе в представлениях о реализации собственных возможностей. Будущее воспринимается как черная дыра, которая наполняется представлениями о прогрессирующей болезни собственного ребенка. Именно невозможность увидеть позитивное будущее формирует синдром капитуляции перед собственным бытием и отказ от жизни в настоящем. Родители погружаются в ощущение застывшего, обездвиженного времени, которое отныне, как им кажется, навсегда будут заполнено болью и пустотой.

Актуализация страха смерти и его производных. Разрастающаяся пустота и ее приближение вызывают дополнительные приступы тревоги. Болезнь ребенка и пустота напоминают родителям о страдании и собственной конечности – субъективном ощущении, что жизнь закончилась. Родителю кажется, что его социальная, личная, духовная жизнь будет всегда наполнена этой пустотой, которая отныне будет постоянно сопровождать его жизнь, а собственный ребенок служит ему болезненным напоминанием. Страх смерти нередко проявляется синдромом отчуждения, также синдромом пребывания в опасности.

Синдром отчуждения характеризуется чувством одиночества, изоляции от окружающего мира и дереализацией. Несмотря на то, что люди общаются с окружающими, они находятся уже в другой реальности, им чужды обыденные разговоры и проблемы. Синдром пребывания в опасности включает в себя переживание неустанной опасности для жизни, обусловленной осознанием собственной уязвимости и конечности, а также невозможности что-либо изменить.

Синдром отчуждения и пребывания в опасности в семьях детей с ОПФР нередко проявляются в остром переживании чувства одиночества, при котором человек остро осознает невозможность в полной мере разделить со значимым близким свое страдание. Однако одиночество представляет собой не просто межличностную изоляцию, отказ от иллюзии понимающего другого способен вызвать агрессию по отношению к значимому партнеру, супругу, ребенку с ОПФР, которые сами того не желая, разрушили внутреннее ощущение безопасности и стабильности. Человек отказывается от позитивного образа партнера и начинает воспринимать его как врага, который исковеркал судьбу на всю оставшуюся жизнь. Родители начинают переносить ответственность за свои чувства на окружающих и часто проявляют раздражительность и злобность по отношению к специалистам, близким, в которых они видят врагов.

Кроме того, актуализация страхов смерти провоцирует возникновение немотивированной бдительности, которая выражается в том, что родители пристально следят за всем, что происходит вокруг, словно ему угрожает опасность. Поскольку главная опасность исходит от ухудшения состояния ребенка с ОПФР или отсутствия у него признаков позитивной динамики, родители начинают пристально отслеживать успех, достижения, регрессивные тенденции или временное замораживание в развитии ребенка с ОПФР. Вследствиеродители начинают интенсифицировать контроль за ребенком и за действиями окружающих близких, специалистов. Подобная интенсификация призвана снизить степень собственной возрастающей тревоги и вернуть ощущение утраченного контроля над ситуацией. В моменты обострения тревоги, родитель может агрессивно обвинять ребенка с ОПФР в том, что недостаточно следует предписаниям родителей и специалистов. Агрессивная реакция может быть неадекватной проступку ребенка и, как правило, свидетельствует о мощном самообвинительном компоненте в эмоциональном статусе родителя.

Примечательно, что у некоторых родителей детей с ОПФР проявляется страх, противоположный страху смерти, – страх жизни. Страх жизни представляет собой ощущение переживания собственной смерти, погружение в Ничто, которое наступило в связи с рождением ребенка с ОПФР, неспособность разглядеть в последующей жизни возможности реализации значимых потребностей. В таких случаях родители считают, что они уже переживают состояние смерти, жизнь закончилась, они умерли, только почему-то вынуждены жить, будучи погруженными в состояние бесконечной непрекращающейся боли. При этом страх жизни сочетается с переживанием внутренней несвободы. Родителю кажется, что с появлением ребенка с ОПФР вся жизнь отныне будет подчинена исключительно детским потребностям. Для собственных потребностей и их реализации больше нет места ни места, ни времени. Ощущение свободы как абсолютной константы жизни либо полностью, либо существенно разрушено, а следовательно, страх перед жизнью усиливается. Подобные тенденции – страх жизни и переживание внутренней несвободы специфически характерны для многих семей детей с ОПФР могут порождать как осознаваемое, так и латентное неосознаваемое суицидальное поведение. Жизнь пугает больше, чем смерть, нередко лишь ответственность перед ребенком, мировоззренческие, религиозные установки и ощущение позорности суицида останавливают родителей от этого шага.

Чувство вины в семьях детей с ОПФР имеет горизонтальную и вертикальную ось развития. Вертикальная выражается в следующих аспектах:- переживание экзистенциальной тревоги вины, при которой человек чувствует, что смысл жизни утерян окончательно и бесповоротно. Жизнь представляется бессмысленным потоком существования и делится на две части: до появления ребенка с ОПФР и после. Яркая жизнь закончилась, теперь остается только выполнять долг по отношению к ребенку. При переживании экзистенциальной вины родители задаются следующими вопросами: почему это случилось именно со мной? За что я так жестоко наказана? Я, наверное, делал все не так в жизни, за что и получил наказание. Эти вопросы приводят к тому, что родитель считает себя осужденным и пожизненно приговоренным. В любом случае, экзистенциальная тревога и вина приводит к развитию депрессивного фона настроения; - депрессивный фон характеризуется, прежде всего уверенностью в отсутствии какой бы то ни было перспективы. Жизненные радости не представляют никакого интереса, проявляются самобичевания. Родитель чувствует себя ущербным и неспособным организовать свою жизнь, справиться с тяготами, возникает апатия. Появляется чувство статичности – ничего нельзя изменить, жизнь прошла, и все самое лучшее в ней уже закончилось. Депрессивные эпизоды в семьях детей с ОПФР тем интенсивнее, чем интенсивнее родитель переживает чувство вины.

Горизонтальная выражается в поиске причин, смягчающих интенсивность переживаемой вины, зачастую этот поиск ограничивается поиском виноватых. В данном случае родители склонны обвинять себя и других членов семьи в появлении ребенка с ОПФР и дисфункциях в его последующем развитии. Семья разделяется на обвиняемых и обвиняющих. При этом чувство вины может сочетаться со скрытыми агрессивными реакциями по отношению к самому ребенку. В данном случае родители неосознанно легализуют свои агрессивные реакции (раздражение, обиду) за счет недовольства поведением ребенка, увеличением требований к нему и др.

Скрытые агрессивные реакции родителей могут выражаться и по отношению друг к другу. Один из супругов в данной ситуации берет на себя функцию контролера, пристально наблюдающего за действиями другого и ультимативно оценивающего уход за ребенком с ОПФР. Происходит переадресация собственного чувства вины партнера по браку, что позволяет компенсировать чувство вины хотя бы на время.

Развитие когнитивных искажений, у родителей детей с ОПФР обнаруживается преобладание мыслей - обвинителей, мыслей - катастрофизаций, мыслей - глобализаций и др. Когнитивные искажения выражаются в неадекватном восприятии травматического события на основе приписывания событию неверных, логически не обоснованных интерпретаций, значений, атрибуций. Следует подчеркнуть факт, что родители в кризисе склонны описывать собственное будущее, опираясь на состояние настоящего, насыщая образы будущего актуальными доминирующими эмоциями и подкрепляя эти образы будущего негативными фактами из прошлого. При этом родители совершенно не склонны воспринимать заверения окружающих, что все будет хорошо, поскольку будущее в их восприятии наполнено образами актуальной боли, то есть уже наступило. Придавая событию определенное значение и смысл, человек в последующем может использовать однажды сложившуюся объяснительную формулу по отношению к другим ситуациям. Э.Г. Эйдемиллер, В. Юстицкис указывают, что у родителей детей с ОПФР отчетливо может проявиться так называемое «магическое» мышление – склонность верить в роковые стечения обстоятельств, вследствие чего возникает обращенность к прошлому и мучительный поиск в нем фатальных предзнаменований, указывающих на рождение ребенка с ОПФР.

Картина кризиса дополняется негативными ожиданиями действий и будущих событий, а также устойчивыми нереалистичными, невыполнимыми намерениями.

Идентификация с болезнью, данный феномен связан с отождествлением себя, своего рода, своих близких с болезнью, с тем, что все эти люди являются носителями симптоматики, которая ярко, в концентрированном виде отразилась на ребенке с ОПФР. Идентификация с болезнью – феномен, который неразрывно связан с погружением в болезнь и смерть. Агрессивный потенциал, направленный на себя, представляет собой скрытые суицидальные установки. Агрессивный потенциал, направленный вовне представляет собой попытку отреагирования собственной вины либо протест против нарастающего чувства беспомощности.

Идентификация с болезнью порождает крушение символизации жизни, которое ухудшает человеческие взаимоотношения и порождает потребность и стремление и порождает потребность и стремление к помощи , но в тоже самое время вызывает такую подозрительность и ярость, что поведение родителей детей с ОПФР пробуждает неблагоприятные отклики со стороны окружающих. Смысл жизни индивида состоит исключительно из сожалений об утраченных возможностях, что способствует формированию установки жертвы.

Установки жертвы, родители детей с ОПФР, сетуя на свою жизнь, нередко приобретают установку жертвы. В основе данной установки нередко лежит разрушенное чувство безопасности. Безопасность зависит от веры в собственные силы, если подобная вера разрушается, человек неосознанно начинает искать «спасителя» – человека, который компенсировал бы его утраченные позитивные чувства, а сам начинает играть роль жертвы. Позиция жертвы, это детская позиция, при которой родитель отказывается от личной ответственности за свою жизнь и за свое состояние. Он возлагает всю ответственность за происходящее на окружающих (супруга, ребенка с ОПФР), на обстоятельства, на судьбу и чтобы снизить фрустрационное давление, организует поиск символических родителей – спасателей, которые вернут утраченную иллюзию безопасности. Такими спасателями в реальной жизни могут быть родители, врачи, супруг, дети, друзья; в символическом мире – вера в общество, в сверхъестественные силы, в идею. Поиск авторитета не только призван восстановить чувство безопасности, но и является бегством от собственного одиночества в иллюзию понимающих и принимающих окружающих. При помощи спасителей родители стремятся вновь обрести контроль над собой и своей жизнью, который, как им представляется, давно утратили. В данной ситуации они не видят и даже не хотят видеть свои резервы, свои силы. Им нужен тот, кто поможет рассмотреть затаившиеся внутренние возможности, и задаст вектор движения. Вместе с тем расширение представлений о собственных возможностях всегда порождает ответственность за себя. В тоже время ответственность за себя и свою собственную жизнь оказываются самостоятельными мощными фрустраторами особенно в тех ситуациях, когда родитель осознает, что ему нужно делать, чтобы преодолеть кризис, но при этом бездействует.

Установка жертвы нередко приводит к развитию мазохистической фиксации, выражающейся во внутреннем бегстве в светлое прошлое и сравнении прошлой счастливой жизни с безрадостным настоящим и будущим, при этом актуализируется жалость к себе в сочетании с ностальгическими воспоминаниями. Феномен саможаления связан с неудачным поиском поддерживающего родителя, они начинают по отношению к себе выступать в двух ролях: в роли страдающего ребенка и в роли поддерживающего родителя. Подобное расслоение личности формирует представление об идеальном поддерживающем родителе, в сравнении с которым окружающие очевидно проигрывают. Это нередко вызывает скрытую досаду, раздражение, и разочарование. В тех ситуациях, когда окружающие предпринимают попытки поддержать мазохистически фиксированную личность, они могут столкнуться с недовольством, поскольку по представлениям мазохистической личности, делают это не так. Чувство одиночество обостряется, жалость к себе усиливается, цикл замыкается и человек не может выбраться за его пределы. Так жалость к себе способствует застреванию на кризисе.

В стремлении минимизировать последствия кризиса родители выбирают несколько наиболее распространенных стратегий совладения (копинг-стратегий).

Первая, наиболее встречающаяся – бегство, в основе которого лежит отказ от принятия на себя ответственности. Поскольку окружающий мир воспринимается как изобилующий множеством опасностей, лучше ничего не делать и не предпринимать, любое действие может привести к не лучшим последствиям. Такими наиболее яркими формами бегства являются алкогольная, наркотическая, компьютерная зависимости. К более скрытым формам можно отнести бегство в работу и бегство в болезнь. В подобном случае родитель, использующий копинг-стратегию бегства, чаще всего находится в состоянии пассивного, но требовательного ожидания внутреннего благополучия. Следовательно, бегство представляет собой попытку совладания с возможными приступами тревоги.

Другой способ – стремление взять под контроль свою жизнь и жизнь окружающих, что является неосознаваемым желанием восстановить разрушающиеся иллюзии своего могущества и неуязвимости. Стремление взять под тотальный контроль свою жизнь и жизнь окружающих может быть обусловлено желанием обрести любовь со стороны окружающих при абсолютной нелюбви к самому себе. Основная цель подобного поведения – преодоление чувства вины за счет признания со стороны окружающих родительской активности. В результате родитель может стать навязчиво заботливым, при реализации данной копинг-стратегии тотального контроля родитель может испытывать некоторое временное облегчение.

Копинг-стратегии бегства и тотального контроля являются деструктивными, поскольку не разрешают кризис конструктивно, а затягивают и обостряют его.

Наиболее распространенная копинг-стратегия и в тоже время наиболее эффективная, призванная снизить степень переживаемой боли – поиск смысла и духовных оснований своей боли. Организуется поиск базовой опоры, возникает концепция страдания в свете всего жизненного пути, происходит соотнесение данной концепции с некими мировоззренческими, религиозными, общечеловеческими и общекультурными нравственными основаниями, в рамках которых родители пытаются придать смысл своему страданию, качественно изменить образ жизни. Иными словами они видоизменяют восприятие ситуации травмы и последующего кризиса, придавая новую интерпретацию, формулируют новые цели, существенно корректируют образ жизни, приближаясь в конечном итоге к самому себе, к новыми смыслами всего происходящего. Происходит переоценка себя, своего места в мире, возникает новый взгляд на окружающих. Выстраивается новая система приоритетов, которые ориентируют человека на жизнь в режиме «здесь и сейчас», формируя готовность к новым уровням самоактуализации.

Таким образом, для семьи рождение ребенка с особенностями психофизического развития является не просто кризисным, а порой и критическим событием, которое накладывает отпечаток на эмоциональные состояния каждого из ее членов в отдельности и вынуждает изменить и переориентировать всю структуру семейного воздействия. В свою очередь, эмоциональные состояния родителей накладывают отпечаток на формирование привязанности по отношению к ребенку, нередко блокируют ее или оказывают влияние на формирование неэффективной привязанности, что отражается на исполнении родительских функций и на самочувствии ребенка с ОПФР.

Литература:

1. Басилова, Т.А. Воспитание в семье ребенка раннего возраста со сложным или множественным нарушением / Т.А. Басилова//Дефектология. – 1996. – №3. – С.47–55.

2.Василюк, Ф.Е. Психология переживания: анализ преодоления критических ситуаций /Ф.Е. Василюк. – М. : МГУ, 1984. 200 с.

3. Гуслова, М.Н.Психологическое изучение матерей, воспитывающих детей-инвалидов / М.Н. Гуслова, Т.К. Стуре//Дефектология. – 2003. – № 3. –С. 28 – 31.

4. Дерцен, Э. Экзистенциальное консультирование и психотерапия на практике / Э. Дерцен. – Минск: Диалог, 2007. – 302 с.

5. Левкович, В. П. Социально-психологический подход к изучению супружеских конфликтов В. П. Левкович, О.Э. Зуськова// Психологический журнал. – 1985. – № 3. – С. 126 – 137.

6. Маллер, А. Р. Педагог и семья ребенка-инвалида (некоторые вопросы педагогической этики) /А. Р. Маллер//Дефектология. – 1996. – № 5. –С.15 – 19.

7. Пархомович, В. Б. Эмоциональные состояния родителей, воспитывающих детей с особенностями психофизического развития/В. Б. Пархомович//Специальнаяадукацыя. – 2008. – № 6. –С. 53– 60.

8. Пархомович, В. Б. Психологическая помощь родителям больных детей. Пособие для психологов /В.Б. Пархомович, Н.Б. Пархомович.– Минск: Юнисеф, 2003.–25 с.